Расправы толпы с выдающимися людьми
Как и почему это происходит
«Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» – эти слова из библейской Книги Екклесиаста, как и многие другие изречения из Библии, основаны на реальном знании человеческой психологии, позволяющем предсказывать различные исторические события и поведение их участников.
Тем, кто любит историю, скорее всего, известно о преследованиях выдающихся учёных в прошлом. Например, в 1553 году по прямому указанию лидера протестантов-гугенотов Жана Кальвина был сожжён на костре Мигель Сервет, открывший существование малого круга кровообращения и его физиологический смысл, а в 1633 году суду католической инквизиции был предан Галилео Галилей, заложивший основы современной механики и астрономии (хотя и не дошло до сожжения). В нашей стране без борьбы с научным инакомыслием тоже не обошлось – например, в 1940 году был арестован и в 1943 году умер в заключении выдающийся генетик Николай Иванович Вавилов.
Однако речь в данной статье пойдёт не о расправах западноевропейской церкви или советского государства с известными учёными. Придётся рассказать о другом, гораздо более опасном явлении – о зверских и беспощадных расправах простого населения разных стран с людьми интеллектуальными и вообще хоть чем-то выдающимися.
Необходимо уточнить, что выдающийся человек – это такой человек, который хоть чем-нибудь выделяется из основной массы населения в лучшую сторону, у которого есть хотя бы что-то, чего нет у большинства других. Это может быть человек, обладающий большими знаниями. Это может быть человек, обладающий большими богатствами. Это может быть человек, обладающий властью. Не важно чем, но этот человек хотя бы чем-нибудь превосходит большинство. И во многих случаях это обусловлено более высоким уровнем интеллекта по сравнению со среднестатистическими гражданами. Не всегда, но во многих случаях. Чтобы превзойти других, надо быть или сильнее, или умнее, или иметь поддержку со стороны тех, кто сильнее или умнее.
Человек – это живое существо, с чисто биологической точки зрения – млекопитающее, относящееся к отряду приматов, к которому относятся и обезьяны. Учёные, изучающие поведение животных (этологи), выявили очень много общих черт в поведении человека и стадных обезьян, а также в поведении человека и в поведении животных, не относящихся к приматам, и даже в поведении человека и в поведении некоторых птиц. Наиболее подробно об этом рассказывается в книге известного учёного-этолога Виктора Дольника «Непослушное дитя биосферы».
Так вот, как и другим приматам, человеку свойственна агрессивность. Однако проявлять агрессивность можно далеко не всегда – можно и сдачи получить. Попробуйте для интереса «выяснить отношения» с чемпионом мира по боям без правил. Получите в ответ «по самое не балуйся». Поэтому абсолютное большинство птиц и млекопитающих (включая людей) старается проявлять агрессивность только в отношении тех существ, которые сдачи дать не могут. Или могут, но только одному противнику. А если накинуться толпой, по принципу «все на одного», то тут даже чемпиону мира по боям без правил может не поздоровиться.
А теперь несколько цитат из книги Виктора Дольника «Непослушное дитя биосферы»:
Раньше психологи думали, что агрессия вызывается внешними причинами, а если их убрать, то она проявляться не будет. Этологи показали, что это не так. При отсутствии раздражителей агрессивность, потребность совершить агрессивный акт все время возрастает, как бы накапливается. А порог запуска агрессивного поведения понижается, и все более мелкие поводы оказываются достаточными, чтобы агрессивность вырвалась наружу. В конце концов она вырывается без всякого повода.
(…)
Накопленная агрессивность рано или поздно вырывается наружу, даже если никакого раздражителя для нее нет. Она просто переадресуется на какой-либо замещающий объект. Многие птицы клюют землю или листья, копытные бодают кусты. Мы ударяем кулаком по столу, что-нибудь разрываем на части, а некоторые предпочитают бить посуду. Агрессия переадресуется и в том случае, если раздражитель вполне реален, но страшноват. В этом случае переадресованная агрессия служит одновременно и демонстрацией противнику: «Смотри, что я могу с тобой сделать».
Очень часто агрессия переадресуется на живые объекты как чужого вида, так и своего, лишь бы они не могли дать сдачи. Обруганный седоком извозчик в былые времена тут же огревал кнутом лошадь. Разгневанный хозяин может пнуть свою собаку. Получивший нагоняй на работе муж — обругать, придя домой, жену; жена, получив нагоняй, обругать ребенка; ребенок — ударить котенка. Переадресование агрессии на более слабого и ничем не провинившегося играет важную роль в поддержании иерархии.
(…)
Образование иерархической пирамиды
Обратимся к голубям. Если в группе их мало, между ними установится ряд соподчинения. Побеждающий всех голубь будет доминантом, ниже расположится субдоминант, и так далее, до самого низкого ранга. Время от времени доминант клюнет субдоминанта (из-за спонтанной вспышки агрессии). Тот ответит не ему, а клюнет голубя, стоящего ниже его на иерархической лестнице (переадресует агрессию, ведь доминанта трогать страшно). Переадресуясь, агрессия дойдет до стоящего на самой низкой ступени голубя. Тому клевать некого, и он переадресует свою агрессию земле.
Теперь возьмем группу побольше. Наверху ее опять окажется доминант, но субдоминантов уже может оказаться не один, а два или три. Каждый из них пасует перед доминантом и не боится остальных голубей, кроме субдоминантов, с которыми не удается добиться ощутимого перевеса. Под субдоминантами может быть еще большее число голубей. Так образуется иерархическая пирамида. Ее нижний слой образуют птицы, пасующие перед всеми. Это «подонки». Их, конечно, очень жалко, но затюканная жизнь сделала их малоприятными. В них накоплена большая нереализованная агрессивность, скрываемая заискивающим поведением перед вышестоящими особями.
Группа предоставленных самим себе людей собирается в подобную иерархическую пирамиду. Это закон природы, и противостоять ему невозможно. Можно лишь заменить самосборку, осуществляемую на зоологическом уровне, построением, основанным на разумных законах.
(…)
Присмотримся к стаду макаков — обезьян помельче и вооруженных слабо. Они тоже много времени проводят на открытых местах и образуют менее четко организованное, но более многочисленное стадо. Борьба за доминирование много значит в жизни самцов макаков, но ведется не столь жестко. Их доминанты не нуждаются в союзе, потому что у макаков есть одна очень гнусная инстинктивная программа (встречающаяся и у некоторых других стайных животных, например у собак). Стоит доминанту начать наказывать одного из подчиненных, как другие спешат ему помочь: кричат, кидаются в наказываемого калом, норовят ткнуть чем-нибудь сами. Этологи разобрались, как возникает такое поведение. Это переадресованная агрессия, накопившаяся из-за страха перед доминантом. Она по обычному иерархическому принципу переносится на того, кто слабее нас. А таким во время наказания выглядит наказуемый! На это способны все макаки, но особенно «подонки», занимающие дно пирамиды: ведь они боятся всех и обычно могут переадресовывать агрессию лишь на неживые предметы, а в этом мало радости. И вдруг наказуемый оказывается как бы ниже дна, слабее их, его можно безнаказанно ударить. Интересно, что самки, обычно в самцовые иерархические игры не играющие, в это дело не только втягиваются, но и действуют усерднее самцов. Такой простой механизм позволяет доминанту без особого риска для себя подавлять нижестоящих. Стоит только начать, а дальше общество докончит.
(…)
Эта программа многолика. Проработка на собрании. Выговор в приказе. Показательный процесс. Публичная казнь. У людей она очень жестока: толпа может побить осужденного камнями, требовать его смерти, а если ей выдать человека, только что занимавшего высокий ранг, буквально разорвать его на куски. Человек отличается от макаки и еще одной тонкостью: если обезьяна никак не поощряет тех, кто срывает на наказуемых свою агрессивность, человек самых активных может выделить, приблизить и возвысить. Так образуется самая страшная структура: иерарх в окружении подонков. В стихийно образующихся бандах подростков это обычное дело: сильный предводитель, вокруг него несколько гнусных и жалких подпевал, а ниже — значительно более сильные парни. Психологию и поведение «шестерки» очень сочно воспроизвел Р. Киплинг в знакомом нам всем с детства образе шакала Табаки, пристроившегося к тигру Шерхану.
В стихийных уголовных шайках «пахан» тоже обычно окружен «шестерками». То же срабатывает и на государственном уровне: тиран, окруженный сатрапами, отличительные черты которых — преступность, аморальность, трусость, подлость и агрессивность к нижестоящим. Древние греки называли такую структуру охлократией — властью наихудших.
Итак, главные выводы из вышеизложенных тезисов Виктора Дольника:
1) человеку свойственная агрессивность, которая постоянно накапливается;
2) чем ниже уровень человека в общественной иерархии, тем меньше у него возможностей проявлять агрессию безнаказанно;
3) лица, занимающие нижние уровни общественной иерархии, получают возможность безнаказанно реализовывать свою агрессию, накидываясь толпой на какого-либо одного человека, который не в состоянии им сопротивляться;
4) наибольшее удовольствие нижестоящие особи получают от издевательства над теми, кто ранее занимал более высокий уровень в иерархии, чем они сами.
Также известны случаи, когда за недоступностью живого объекта толпа начинает расправляться с неодушевлёнными предметами, этого объекта символизирующими (несмотря на то, что перед живым объектом ранее демонстрировалась любовь и преданность).
Например, в 2003 году, после захвата американцами Ирака, в Багдаде толпа иракцев повалила на землю памятник Саддаму Хусейну, и простые иракцы стали мочиться (в прямом смысле – как в туалет ходят) на сброшенную с пьедестала статую диктатора – и это несмотря на то, что на прошедших в 2002 году выборах за Саддама голосовали ровно 100% избирателей, и очень многие из них писали собственной кровью (!) на избирательных бюллетенях слова любви к иракскому президенту.
А теперь представьте, что сделали бы простые иракцы, если бы не памятник, а живой Саддам Хусейн попал бы им в руки сразу после свержения. Если не догадались, придётся привести пример из другой арабской страны.
В конце октября 2011 года, сразу же после убийства так называемыми «повстанцами» ливийского руководителя Муаммара Каддафи, была опубликована видеозапись расправы над ним, снятая одним из «повстанцев». На записи было видно, как захваченного в плен окровавленного диктатора тащат сквозь толпу, а сзади один из «повстанцев» многократно тыкает ему в задний проход каким-то длинным предметом, похожим на нож или палку. То есть, по сути, совершает гомосексуальное изнасилование.
Пытки и издевательства над Каддафи продолжались около 3-х часов, а участвовало в них более 100 человек, причём не только взрослые мужчины, но и подростки. Затем пленный глава государства был убит так называемым «восставшим народом», а его труп протащили за ноги по улицам, после чего он был выставлен на всеобщее обозрение. Простые ливийцы даже выстраивались в очередь, чтобы поглазеть на мёртвого диктатора, причём, как было видно на публиковавшихся в то время фотографиях, в очередь вставали даже дети.
Необходимо отметить, что такие омерзительные расправы характерны не только для стран Востока. Приведём ещё один характерный пример.
29 мая 1903 года группой из 30 офицеров были убиты король и королева Сербии Александр Обренович и Драга Обренович. Заговорщики не просто убили православного государя и государыню, но и стали издеваться над их трупами. Приведём некоторые подробности убийства, ставшие известными в Российской Империи (В. Теплов. Белградское цареубийство // Русский Вестник. – Санкт-Петербург. – 25 июля 1903 г.):
Королева не подозревала, что крик ее отчаяния потеряется в пространстве, не тронет каменные сердца людей, хотя и одетых в военные мундиры, но паролем которых недаром было выбрано слово „зверь“.
…По результатам медицинского вскрытия… король жил еще минут двадцать и ему суждена была нестерпимая мука видеть … как над трупом боготворимой им женщины издевались злодеи, изумившие мир своим цинизмом, своим бесчеловечием, подобие которому было бы трудно подыскать даже на самых мрачных страницах всемирной истории…
…Сербы же покрыли себя не только позором цареубийства, – что уже само по себе не допускает двух мнений, – но и своим поистине зверским образом действий по отношению к трупам убитой ими королевской четы. После того как Александр и Драга упали, убийцы продолжали стрелять в них и рубить их трупы саблями: они поразили короля шестью выстрелами из револьвера и 40 ударами сабли, а королеву 63 ударами сабли и двумя револьверными пулями.
Королева почти вся была изрублена, грудь отрезана, живот вскрыт, щеки, руки тоже порезаны, особенно велики разрезы между пальцев, – вероятно, королева схватилась руками за саблю, когда ее убивали… Кроме того, тело ее было покрыто многочисленными кровоподтеками от ударов каблуками топтавших его офицеров.
О других надругательствах над трупом Драги, о которых говорит агентство Рейтера и французский офицер, маркиз Трикарно, я предпочитаю не говорить, до такой степени они чудовищны и омерзительны.
Когда убийцы натешились вдоволь над беззащитными трупами, они выбросили их через окно в дворцовый сад, причем труп Драги был совершенно обнажен.
(…)
Какими же жгучими словами можно заклеймить образ действий заговорщиков после совершения ими стольких неслыханных зверств? Они не только не чувствовали и не чувствуют ни малейшего угрызения совести после гнуснейшего из преступлений – отнятия у другого жизни, – они кичились своими зверствами, они имели беспримерную наглость фотографировать себя в королевской спальне, оставленной в том самом виде, в какой они привели ее в ту зловещую ночь…
Другие, как Мишич, сначала с величайшею охотою пересказывали, захлебываясь от наслаждения, все подробности мрачной бойни. Мишич тщеславился, что „дело было, по крайней мере, сделано чисто “; капитан Костич похвалялся, как он топтал труп королевы… Впоследствии они стали более сдержаны на язык, когда более умные разъяснили им все неприличие их поведения, в особенности по отношению к европейскому общественному мнению…
Как Вы думаете, что имел в виду русский журналист, когда написал «О других надругательствах над трупом Драги, о которых говорит агентство Рейтера и французский офицер, маркиз Трикарно, я предпочитаю не говорить, до такой степени они чудовищны и омерзительны»? Почему «труп Драги был совершенно обнажен»? Почему «грудь отрезана»? Попробуйте догадаться, что могли сделать заговорщики, «паролем которых недаром было выбрано слово „зверь“»?
Если Вы никогда не изучали методику расследования серийных убийств, в том числе убийств, совершённых на сексуальной почве (не только известный маньяк Чикатило, но и десятки других подобных преступников), вряд ли догадаетесь. Поэтому придётся подсказать. Вероятнее всего, убийцы совершили с мёртвой королевой акт труположества, с последующим отрезанием некоторых частей тела. И даже нашлись такие, которые впоследствии хвастались, «захлебываясь от наслаждения».
Итак, на примерах убийств Муаммара Каддафи и сербской королевской семьи мы видим, что поведение толпы практически не зависит от происхождения, культуры и рода занятий отдельных индивидов, её составляющих. И толпа ливийских «повстанцев», и толпа сербских офицеров вели себя почти одинаково. Разница только в деталях. В обоих случаях подчинённые особи издевались над вышестоящими особями (доминантами). В обоих случаях причиняли телесные повреждения, насиловали в извращённой форме, убивали.
Это обусловлено чисто биологическими причинами. Хищные звери, рвущие своих жертв на куски, о морали не думают. Когда некоторые люди отбрасывают моральные нормы, они ведут себя ничем не лучше. Вовсе не зря сербские заговорщики выбрали своим паролем слово «зверь».
Почему же подобное поведение подчинённых по отношению к начальникам становится возможным? Почему это всегда происходит внезапно, неожиданно, когда, казалось бы, ничто не предвещает, что внешне цивилизованные люди вдруг резко превратятся в озверевшую толпу? Снова процитируем книгу Виктора Дольника «Непослушное дитя биосферы»:
У подчиненной особи на доминанта есть программа, дающая четыре варианта ощущений. Самый резкий из них воспринимается как безысходная ненависть. Следующий вариант — чистый страх. С такими ощущениями жить очень тяжело. Многое меняется при третьем варианте: особь принимает поведение доминанта как должное и быстро, без всплеска эмоций выдает точно отмеренную дозу умиротворяющего поведения. А четвертый вариант вообще поразительный. Из-за неосознаваемого страха перед доминантом особь по своей инициативе проявляет к нему все существующие формы умиротворения и подчинения. А добровольное выражение такого поведения — это ничто иное, как любовь. Любовь к доминанту может быть невероятно сильной и «ослепляющей», т.е. не замечающей его недостатков и преувеличивающей достоинства. Вспомните, как любит вас ваша собака. От любви до ненависти и впрямь один шаг. У каждого из нас эмоциональный отклик на превосходящих нас людей принимает один из этих вариантов. Весь набор чувств может вызвать и один и тот же человек (это, конечно, очень тяжелый случай). Если вы ненавидите всех, кто чем-то выше вас, — …начальство, богатых, выдающихся спортсменов, артистов, ученых, писателей… — в реализации вашей инстинктивной программы что-то сместилось. Большинство из перечисленных людей вам ничем не угрожают, а многие даже вас не знают. Бывает и обратное: человек перед всеми, кто доминирует над ним или мог бы доминировать… ведет себя заискивающе, а всех начальников без разбору любит. Второму человеку жить все же легче, чем первому.
Я думаю, что вы, читатель, теперь и сами можете разгадать загадку «почему тиранов любят». Тирания создает атмосферу страха. Человеку тяжело жить в постоянном страхе перед доминантом. И оттого, что его не видишь, не знаешь, чем он сейчас занят («А вдруг мной?»), страх только увеличивается. Настоящие тираны это интуитивно понимают и заполняют свои владения преувеличенными изображениями своей персоны: «Видишь, я — всюду, стою и смотрю на тебя». Чем может помочь инстинктивная программа в этом безвыходном положении человеку? Только одним: переключиться на вариант любви к длительно и постоянно внушающему страх доминанту. (Щелк, и все теперь по-другому: «Он во всем прав, он прекрасный человек и за твою искреннюю любовь сделает тебя приятным исключением. Убьет последним. Или вообще не убьет. Или даже скажет: "Вот человек, который любит меня горячо, искренне и бескорыстно"».) Сразу жить становится легче, жить становится веселее. Теперь уж чем сильнее любовь, тем глуше страх. Конечно, конечно, читатель, среди «любящих» тирана много таких, кто просто притворяется, симулирует. Но речь о других, о феномене искренней любви…
(…)
Сколь ни желают тираны жить вечно, они все же смертны. Когда тиран умирает, общество расслаивается. Те, кого он не смог деформировать, воздают ему последние почести ровно настолько, насколько, с их точки зрения, он их заслужил. Те, кто его очень любил, пребывают в безмерном горе. Те, кому он лично насолил, просто радуются. И те, и другие, и третьи как вели себя, так и ведут. Но многие резко меняют поведение и спешат, как говорили древние, «пнуть мертвого льва»…
Люди относятся к подобной метаморфозе по-разному. Одним такое поведение кажется безобразным, а другие его одобряют. Говорят, что таким образом они «выдавливают из себя по капле раба». Но чеховское выражение здесь неуместно. Раба следовало выдавливать, пока тиран был жив. Если человек этим регулярно не занимался, после смерти тирана рабское из себя уже не выдавить. Просто из раба молчаливого и покорного можно превратиться в раба разнузданного и крикливого. Без этологии суету мышей вокруг мертвого кота понять трудно. Дело в том, что у неагрессивной по природе особи любого вида животных при длительном ее подавлении агрессивность ни на кого не переадресуется. Адресат агрессивности ясен — угнетатель, но особь не решается хоть как-то проявить ее в отношении адресата. Когда тот погибает, не только исчезает страх, но и снимается запрет причинять боль живому. И накопившаяся агрессивность изливается на адресат законный, но не живой. Заметьте, что люди, пинающие мертвого льва, обычно довольно хорошие. Дно в этом не участвует. И как раз наоборот, именно дно и очень плохие люди травят, мучают и казнят низложенного живого правителя.
Таким образом, любовь к вышестоящей особи – это защитная реакция нижестоящей особи, испытывающей по отношению к вышестоящей очень сильное чувство страха. Страх настолько силён, что человек начинает изо всех сил демонстрировать, как он любит доминанта. Иными словами, начинает притворяться. И притворяться настолько сильно, что начинает любить доминанта по-настоящему, прямо как талантливый актёр, глубоко вживающийся в роль (по словам известного советского психолога К.К. Платонова, «талантливые актрисы на сцене плачут настоящими слезами»), или как патологический лжец, верящий в собственное враньё.
Однако, как только доминант теряет свой статус, перестаёт быть доминантом, необходимость в притворстве исчезает, и нижестоящая особь тут же, почти мгновенно, перестаёт демонстрировать свою любовь, и проявляет максимум агрессии к бывшей вышестоящей особи, вплоть до того, как верно отмечал В. Дольник, что если толпе выдать человека, только что занимавшего высокий ранг, она может буквально разорвать его на куски.
Приведём несколько примеров из мировой истории, как толпа расправлялась с теми, кто хоть чем-то из неё выделялся, и как обычные люди, получив соответствующую возможность, расправлялись с теми, кто хоть чем-то их превосходил. Про Саддама Хусейна, Муаммара Каддафи и сербских короля и королеву уже говорилось выше, поэтому обратим внимание на другие уровни иерархической пирамиды. Ведь выдающиеся люди – это не только главы государств, это все те, кто хоть в чём-то выше среднего уровня. А если выше, то подсознательно воспринимаются как доминанты. Которых можно «пнуть», как только представится соответствующая возможность.
Низкоранговые особи очень внимательно следят за теми, кто выше их, и набрасываются сразу же, как только сообразят, что доминант не настолько страшен, как им казалось, и получат уверенность в своей безнаказанности.
Вот характерный пример, который описан в книге Александра Горбовского и Юлиана Семёнова «Закрытые страницы истории» (речь идёт об индейцах с острова Пуэрто-Рико, завоёванных испанцами в конце XV – начале XVI века):
Туземцы, жившие в окрестностях того самого Пуэрто-Рико, откуда отважный идальго Понсе де Леон отправился на поиски бессмертия, сами были убеждены, что завоевавшие их испанцы – бессмертны! Именно поэтому гордые индейцы сносили все притеснения и произвол, которые чинили конкистадоры. И действительно, разве можно представить себе предприятие более бессмысленное и безнадежное, чем восстание против бессмертных?
Как часто бывает, «открытие» началось с сомнения. Нашелся местный вождь, который усомнился в том, что жестокие белые боги не знают смерти. Для того чтобы проверить это, решено было провести довольно смелый эксперимент. Узнав, что некий молодой испанец собирается проследовать через его владения, вождь приставил к нему почетный эскорт, которому дал соответствующие наставления. Следуя им, индейцы, когда переходили реку, уронили носилки и держали испанца под водой, пока тот не перестал вырываться. Затем они вытащили его на берег и на всякий случай долго и витиевато извинялись перед «белым богом», что посмели нечаянно уронить его. Но тот не шевелился и не принимал их извинений. Чтобы убедиться, что это не хитрость и не притворство, индейцы несколько дней не спускали глаз с тела, то наблюдая за ним исподтишка из высокой травы, то вновь приближаясь и в который раз повторяя свои извинения…
После этого индейцы убедились, что их завоеватели – такие же смертные, как и они сами. А убедившись, в один день и час подняли восстание по всему острову, истребив и изгнав испанцев всех до единого. Правда, ненадолго.
Обратите внимание именно на психологическую сторону поведения индейцев, которые по отношению к испанским завоевателям выступали как низкоранговые особи, а испанцы, соответственно, воспринимались как доминанты самого высшего уровня – как «белые боги». Перед «белыми богами» всячески заискивали, выражали к ним своё почтение, но при этом проводили «эксперименты», чтобы выявить у «богов» слабое место. И как только убедились, что «белые боги» не настолько сильны, как это казалось раньше, тут же перестали притворяться, и «белых богов» перебили или изгнали всех поголовно.
Тот же самый психологический механизм начинает действовать, когда рабы расправляются с рабовладельцами, слуги – с хозяевами, крестьяне – с помещиками, рабочие – с фабрикантами, ученики – с учителями, подчинённые – с начальниками, солдаты – с офицерами, преступники – с бывшими полицейскими, и т.п. До поры до времени всё тихо-мирно, внешне демонстрируется либо любовь, либо уважение, либо нейтралитет, но как только появится уверенность (пусть ложная, но уверенность) в свой безнаказанности, и предоставится возможность расправиться, расправа будет совершена немедленно и без всякой жалости.
Итак, любой человек, который хоть в чём-то превосходит других в иерархической системе, будь то начальник любого уровня, или более богатый, или более умный, находится под пристальным вниманием тех, кто ниже его по статусу (подчинённые, более бедные, менее умные). А для низкоранговых особей нет большего удовольствия, чем «пнуть» доминанта. Просто до поры до времени они боятся и притворяются, но как только получат уверенность в безнаказанности, «отпинают» так, что мало не покажется.
В некоторых обществах расправы над хоть чем-то выдающимися людьми превращались в целую систему. Низкоранговые особи выискивали тех, кто хоть как-то выделялся, и набрасывались при первой же возможности, придавая этим расправам благовидные формы.
Вот, например, что рассказывает арабский дипломат и путешественник Ибн-Фадлан о нравах волжских булгар в своей «Книге о путешествии на Волгу» (в 921-922 годах):
И если они увидят человека, обладающего подвижностью и знанием вещей, они говорят: "Этот более всего достоин служить нашему господу". Итак, они берут его, кладут ему на шею веревку и вешают его на дерево, пока он не распадется на куски. Право же, переводчик царя рассказал мне, что некий синдиец попал в эту страну и оставался у царя короткое время, служа ему. И был он ловок, понятлив. И вот одна группа [людей] из их числа захотела отправиться по своим торговым делам. (…) Итак, он отправился вместе с ними на корабле. И вот, они увидели, что он подвижен, сметлив, сговорились между собой и сказали: "Этот [человек] превосходен для служения нашему господу, так отправим же его к нему". Они следовали на своем пути мимо леса. Итак, они вывели его к нему, наложили на его шею веревку, привязали его на вершине высокого дерева, оставили его и отправились дальше.
Как видите, это типичный случай человеческого жертвоприношения, когда «отправляют к Богу» самого подвижного, сметливого, знающего человека. Не самого худшего, а самого лучшего. В данном случае жертвоприношение – это всего лишь повод. А причина в агрессивных инстинктах – расправиться над тем, кто хоть чем-то лучше.
В Древней Греции общество было более высокоразвитым, чем в Волжской Булгарии, и человеческие жертвоприношения там практиковались лишь в единичных случаях. Однако древние греки придумали другие способы расправы над людьми выдающимися. Вот что об этом сказано в книге Феликса Арского «Перикл» (биография древнеафинского стратега Перикла на фоне исторических событий V века до н.э.):
Наконец, был принят закон об остракизме [изгнании] – закон, продиктованный страхом перед тиранией.
Любой гражданин, приобретавший политическое влияние, рассматривался как угроза обществу – ведь он мог стать тираном. Мог! Одного подозрения было достаточно, чтобы приговорить к изгнанию человека, невзирая на его заслуги (а нередко именно благодаря им). Раз в год Народное собрание решало, есть ли необходимость в остракизме. И на заседании, где должны были присутствовать по меньшей мере 6 тысяч граждан, проводилось голосование. Никто не обсуждал компрометирующих поступков или речей – просто на черепке каждый писал имя того, кто, по его мнению, заслуживал наказания. Осужденному большинством голосов предстояло на 10 лет покинуть пределы Аттики.
(…)
О природе остракизма размышлял Аристотель в своей «Политике»:
«Остракизм преследует до известной степени то же самое, что и власть тирана – именно: посредством изгнания выдающихся людей подрывать в корне их значение… Остракизм вводили, чтобы исключить из общества таких людей. Из стремления, очевидно, к установлению всеобщего равенства изгоняли из государства на определенный срок тех, кто, как оказывалось, выделялся своей мощью, связанной с богатством, популярностью или какой-нибудь иной силой, имеющей значение в государстве. По преданию, именно поэтому аргонавты не взяли с собой Геракла, слишком сильно выделявшегося среди всех остальных…
(…)
Плутарх высказывался еще более резко и категорично:
«Остракизму подвергали не бедняков, а лишь представителей богатых домов, вызывавших зависть… Ему подвергались все, кто выделялся среди массы либо популярностью, либо происхождением, либо красноречием. Так, остракизмом наказали учителя Перикла Дамона, так как считали его слишком выдающимся в смысле ума».
Остракизм вовсе не являлся монополией Афин, и никак нельзя с уверенностью приписывать его изобретение Клисфену. Изгнание граждан, которые не совершали преступлений, не нарушали закона, но подозревались в том, что они способны посягнуть на демократические порядки, практиковалось в разных полисах. Неокрепшая, едва вставшая на ноги демократия одинаково опасалась и «худших», и «лучших» граждан. Провозгласив идею равноправия, она истово верила, что лучшая гарантия его – всеобщая нивелировка. Откровеннее всего это выразили жители Эфеса, изгнавшие некоего Гермодора, которого Гераклит (сам родом из Эфеса) назвал «самым лучшим, полезнейшим гражданином». Эфесцы наказали его именно за это, простодушно объявив: «Да не будет никто из нас наилучшим, а если такой найдется – пусть живет в ином месте и среди других людей».
Однако отправиться за свою «выдающесть» в изгнание – это хотя и зло, но зло всё же не настолько большое, как подвергнуться издевательствам и пыткам со стороны толпы, и вообще лишиться жизни.
Те общества, в которых расправы над выдающимися людьми не принимали закреплённую законами или обычаями форму, тем не менее, не были свободны от этого явления. Только, в отличие от Древней Греции, толпа не голосовала в Народном собрании «кого бы нам изгнать на этот раз». Толпа выбирала какого-нибудь выдающегося человека, и просто набрасывалась на него. Избивала, калечила и убивала.
Иногда набрасывались на одного, иногда на нескольких, иногда на целую группу, ранее находившуюся выше по социальному статусу. Вот целый ряд хрестоматийных, общеизвестных среди историков примеров, о которых говорится даже не в малоизвестной специальной литературе, а в различных энциклопедиях:
415 год. Место действия – Римская Империя, город Александрия Египетская. Первая в мире женщина-учёный (математик и астроном) по имени Ипатия (Гипатия) подверглась нападению толпы местных христиан. Когда она возвращалась домой, они стащили её с носилок возле церкви, называемой Кесарион, и затем, обнажив её, умертвили глиняными черепками, разорвали на части, а куски её тела отнесли на место, называемое Кинарон, и там сожгли.
1160 год. Сицилийское королевство, Палермо. Заговорщиками был убит первый министр Сицилийского королевства Майо ди Бари. Узнав о смерти Майо ди Бари, толпа растерзала труп бывшего главы правительства и разграбила его дом.
1623 год. Речь Посполитая, Витебск. Архиепископ Полоцкий Иосафат Кунцевич подвергся нападению толпы, которая ворвалась в покои Кунцевича, и растерзала его. Окровавленное тело архиепископа поволокли через весь город и сбросили в реку Двину.
1810 год. Швеция, Скона. Риксмаршал Шведского королевства (т.е. глава придворного ведомства, как сейчас бы сказали – руководитель Администрации главы государства) Ханс Аксель фон Ферзен во время похорон датского принца Фредерика Кристиана Августа Аугустенбургского, назначенного наследником шведского престола и неожиданно умершего, подвергся нападению толпы, которая набросилась на него. Когда риксмаршал Ферзен попытался укрыться в ратуше, толпа вытащила его оттуда и растерзала.
1804 год. Гаити. В результате Гаитянской революции местные рабы (негры и мулаты) свергли власть белых рабовладельцев-французов, и сами стали властью. По приказу негритянского лидера Жан-Жака Дессалина бывшие рабы устроили геноцид бывших белых рабовладельцев, вошедший в историю как «Гаитянская резня».
Негры врывались в дома белых людей, грабили их, мужчин убивали, а женщин сначала подвергали изнасилованиям, а затем убивали. Некоторые бывшие рабы хотели оставить белых женщин в живых, чтобы использовать их в качестве наложниц (для низкорангового самца нет большего удовольствия, чем «трахнуть» высокоранговую самку), но Дессалин приказал всех белых женщин перебить.
Белых мужчин, пойманных на улице, бывшие рабы раздевали догола, после чего резали кинжалами (а в раздевании догола, включая и раздевание мужчин, нетрудно заметить и сексуальный подтекст; возможно, реальные подробности «Гаитянской резни» были настолько страшными, что историки просто не решаются написать об этом всю правду полностью).
С бывшими рабовладельцами бывшие рабы расквитались сполна – все французы, не успевшие убежать с Гаити, были уничтожены.
А ведь до этого рабы покорно работали за еду на плантациях, прислуживали своим хозяевам, жили в их домах в качестве домашней прислуги, выражали хозяевам свою покорность, любовь и уважение, и рабовладельцам даже в страшном сне не могло привидеться, что в один вовсе не прекрасный день рабы вдруг сами станут властью, и всех их перережут. Но как только рабы убедились, что «белые господа» недостаточно сильны – тут же захватили власть. А затем перебили бывших хозяев. Перебили целыми семьями. Не пощадив ни женщин, ни детей.
1915 год. И снова Гаити, Порт-о-Пренс. Прошло уже более 100 лет, а нравы почти не изменились. Только, за отсутствием белых, агрессия была направлена на своих, чернокожих бывших начальников. Свергнутого гаитянского президента Жана Вильбрена Гийома Сана, попытавшегося спрятаться во французском посольстве, озверевшие повстанцы избили до потери сознания, после чего выбросили экс-президента за забор посольства, где его разорвала на куски толпа недовольных сограждан.
1990 год. Либерийская столица Монровия. Повстанцы взяли в плен президента Либерии Самуэля Доу. Сначала ему переломали руки. Затем его кастрировали. Затем отрезали ему ухо. Затем заставили собственное ухо съесть. Затем отрезали второе ухо. И только после этого убили.
И наконец, «на закуску» (понимайте хоть в прямом, хоть в переносном смысле, хотя совсем не смешно):
1672 год. Нидерланды, Гаага. Толпа политических противников напала на бывшего великого пенсионария (высшее должностное лицо самой большой нидерландской провинции Голландия) Яна де Витта и его брата Корнелиуса. Обоих братьев застрелили, а их тела растерзали на части, тут же по частям продали, и всё, кроме костей, покупатели немедленно съели, а скелеты были выставлены на всеобщее обозрение.
Обратите внимание – это было не просто убийство с расчленением трупов, это было поедание расчленённых трупов бывшего правителя самой крупной провинции государства и его родного брата, причём поедание в сыром виде.
И это не какие-нибудь джунгли Амазонки, не острова Фиджи, не Папуа – Новая Гвинея, и даже не Либерия. Это Нидерланды. Цивилизованная европейская страна. И даже в такой стране озверевшая толпа дошла до самых диких, примитивных форм каннибализма, когда получила возможность расправиться со смещённым со своей должности большим начальником.
Вы думаете, что если в каких-то других «цивилизованных» странах из «цивилизованных» людей все их дикарские и животные инстинкты, приглушённые моральными нормами, полностью выйдут наружу, они будут вести себя хоть чем-то лучше?
Всё зависит лишь от того, насколько толпа озвереет. Если озвереет не очень сильно, могут просто убить и разорвать на куски. А если озвереет до предела, могут и съесть в сыром виде.
Надо сказать, что в отличие от «цивилизованного» Запада, в России при расправе с бывшими начальниками толпа ещё до людоедства не доходила. Но сами расправы имели место быть.
Например, в декабре 1917 года бывший исполняющий обязанности Верховного главнокомандующего Русской армией генерал-лейтенант Николай Николаевич Духонин, смещённый с должности большевиками, подвергся нападению толпы революционных матросов. Вот что пишет об этом генерал А.И. Деникин в книге «История русской смуты»: «толпа матросов — диких, озлобленных на глазах у «главковерха» Крыленко растерзала генерала Духонина и над трупом его жестоко надругалась».
Можно привести и другие примеры из отечественной истории, хотя, в общем-то, о них всем известно ещё со школы – как толпы крестьян убивали помещиков во время Крестьянской войны под руководством Емельяна Пугачёва в 1774-1775 годах, при этом изуродованные трупы помещиков вешали на воротах, а их маленьких детей брали за ножки, и убивали, ударив головой об угол; как в 1917 году революционные матросы, нанюхавшиеся кокаина, вспарывали животы флотским офицерам… Но думается, хватит о жестокости, крови и трупах. Смысл сказанного должен быть всем предельно понятен. И нет необходимости развивать эту тему дальше.
Однако вот о чём хотелось бы сказать в завершение данной статьи:
Единственная гарантия от повторения вышеописанных событий, единственная гарантия безопасности для людей, имеющих статус в обществе хотя бы чуть-чуть повыше среднего, хотя бы минимально выделяющихся из толпы, хотя бы чем-то превосходящих «массовку» – это политическая стабильность в той стране, в которой они живут.
И не просто политическая стабильность, а очень сильная власть с очень мощными правоохранительными органами, способными (при условии их добросовестности) предотвратить или подавить абсолютно любые заговоры, массовые беспорядки и революционные выступления.
Даже если существующая власть в той стране, в которой Вы живёте, Вам чем-то не нравится, необходимо понимать, что любые революционные потрясения, гражданская война или массовые беспорядки намного-намного хуже.
Государственные чиновники бывают самые разные, и далеко не всегда они идеальные. Но озверевшая, полностью утратившая любые остатки человеческой морали толпа, которая может сделать с Вами абсолютно всё, что угодно – это такое нечто, которое ни приведи Господь испытать на себе.
Перечитайте эту статью ещё раз. Очень внимательно прочитайте. И попробуйте представить, что произойдёт лично с Вами, если действующая власть пошатнётся, и агрессивные толпы бывших «униженных и оскорблённых» начнут сводить счёты со всеми, кто был хотя бы чуть-чуть успешнее их. И очень хорошо подумайте, что конкретно эти толпы могут сделать лично с Вами. А также подумайте, что они могут сотворить с Вашими близкими и с Вашими детьми.
Можете власть ругать и критиковать (ведь своих детей мы очень любим, но при этом ругаем, когда они что-то делают неправильно – и вовсе не для того, чтобы от них избавиться, а именно для того, чтобы исправить их недостатки, и чем больше любим, тем сильнее стараемся правильно их воспитывать, в том числе и указывая на нехорошее поведение), но ни в коем случае, никогда и ни при каких обстоятельствах, никакими способами, не выступайте против действующей власти, не допускайте её свержения, и не позволяйте это делать никаким «оппозициям».
Только очень сильная власть способна защитить своих лучших граждан от потерявшей человеческий облик толпы, не знающей жалости, и охваченной кровавыми звериными инстинктами.